На рубеже: проект о гвардейских ветеранов Чернобыля. История харьковчанина Николая Бовкуна

Герой нашего материала в канун Чернобыльской трагедии, достав мозаику из своего 86-го рассказал, какой из 10 дней активной фазы был для него на пределе...

Официально: 26 апреля 1986 на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС произошел взрыв, который полностью разрушил реактор. Так называемая активная стадия аварии продолжалась 10 суток. Все это время происходили чрезвычайно интенсивные выбросы радиоактивных элементов. В том числе - изотопов урана, плутония, йода-131 (период полураспада 8 дней), цезия-134 (период полураспада 2 года), цезия-137 (период полураспада 30 лет), стронция-90 (период полураспада 29 лет). Первые дни горячая струя поднималась над развалом реактора на высоту более километра, позднее - на несколько сотен метров.

В эпоху информационного общества трудно представить, что руководство СССР замалчивать аварии на Чернобыльской АЭС еще некоторое время после взрыва.

 «Мы не знали подробностей об аварии. По новостям ничего не показывали. В то время мы узнавали о событиях по модным приемникам ФЭД, что ловили волны радиостанций «ВВС» и «Голос Америки», - начинает свою историю Николай Бовкун.

Старший прапорщик в отставке Николай Кириллович Бовкун - ветеран МВД. Он прослужил 31 год (из своих 58), а сегодня продолжает работать в 5 Слобожанский бригаде кладовщиком на продовольственном складе.

На момент катастрофы ЧАЭС ему было всего 24 года.

Служба в зоне отчуждения

 «Мы отправились в Припять 9 мая. Часть уехала почти в полном составе. Нам дали время на размещение пол суток. Мы развернули палаточный городок в 30 км зоне, а службу несли в 10 км зоне с южной стороны от ЧАЭС. Питались пайками».

Воинская часть выполняла задачи по охране общественного порядка. Военнослужащие охраняли город от мародеров, ведь выносить что-то из зараженной зоны прежде всего было опасно.

О страхе Николай Кириллович вспоминает неохотно, меняет позу, в которой сидит, и нервно крутит ручкой в ​​руках. Говорить о страхе для военных не привычно.

«Времени на страх не было. Мы несли службу через сутки. Все что ты успевал в свободное время написать короткое письмо домой, что «все в порядке». У меня тогда сыну было 4 месяца. Конечно я переживал за семью».

Выжженная земля

О том, что украинский город Припять когда станет зоной отчуждения в первые дни после аварии никто не думал. Оценивать масштабы могли только специалисты.

«Мы патрулировали местность и видели прямо посреди леса последствия выбросов. Они оставляют после себя черные пятна как при выжженной земли».

Наиболее осторожно гвардейцы относились к железу, потому что оно концентрирует радиацию. У бойцов были патрули на БТР, которые собственно полностью из железа. Еще одна угроза от которой было не спастись - радиационная пыль, оседала повсюду.

«За время командировки мы несколько раз меняли одежду и сапоги, ведь при замере они показали высокую дозу заражения. При выезде с 10 км зоны на специальных пунктах колеса на машинах обмывали водой. Мы пытались сами обучать друг друга как спасаться. Я не помню, чтобы мы надевали противогаз. От него не было ни спасения, ни пользы».

О последствиях «ликвидации последствий»

Уже через 2 года после чернобыльского командировки в 1989 году у Николая Бовкуна диагностируют вегето-сосудистую дистонию. В заключении напишут «связано с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС». 30 лет эта командировка впечатывается в память мужчины постоянной головной болью. С 2010 года он имеет 2 группу инвалидности. Юмор присущ военным даже в тяжелейших ситуациях, кажется, способен скрыть все трудные моменты.

«Вы можете спрашивать у меня когда будет дождь. Из-за головной боли я всегда знаю погоду на завтра», - улыбаясь говорит Николай Кириллович.

Но глаза, которые видели страшные последствия техногенной катастрофы не спрячут ничего.