Олег Перегон — харьковский журналист, который заявляет о преследовании со стороны правоохранительных органов.
Говорит, что ему в буквальном смысле не дают спокойно жить, и связывает это давление со своей журналистской деятельностью.
Олег вспоминает:
— Я пришел в журналистику в 1992 году, сначала был внештатным корреспондентом в газете Харьковского национального университета, где учился, потом печатался в «Трибуні трудящих» — газете Харьковского района Харьковской области, позже — в еженедельнике «Панорама». Со временем стал самым молодым редактором газеты, мне еще не было и 20 лет, когда я начал руководить газетой «Восточный Экспресс», главным редактором которой был теперь уже «Заслуженный журналист Украини» Александр Швец, позднее стал самым молодым главным редактором, мне едва исполнилось 20 лет, а я уже возглавил еженедельную газету «Белое и Чёрное», было такое издание по защите прав потребителей. В 2001 году прошёл стажировку в США как журналист и редактор по программе «Печатные СМИ». Работал редактором на Харьковском областном государственном телевидении, где основал такую в свое время популярную телепрограмму как «Ваше право» (был ее автором, редактором и ведущим). Печатался и во всеукраинских изданиях — газетах 24, «Вечірні вісті», «Газета по-українськи», «Київський телеграф», «День», некоторых других.
— Расскажите о криминальной журналистике, доставили ли вы проблем сотрудникам прокуратуры и полиции?
— Я никогда не занимался чёрным пиаром, то есть моей целью не было унижение или критика кого-то из правоохранителей. Но я всегда старался рассмотреть ту или иную ситуацию со всех сторон, быть объективным. Но время от времени я находил истории, в которых правоохранители проявляли себя с очень плохой стороны. Вот пример из одной моей давней публикации: отец убитого ребенка увидел, что прокуратура и тогда еще милиция вообще не занимаются расследованием дела об убийстве. Тогда он сам собрал доказательства, нашел свидетелей, разоблачил факт коррупции в органах. Написал об этом в прокуратуру. И получил ответ вроде: по вашей жалобе двух сотрудников сняли с должности, трех — переведено на более низкую должность, ещё против двух — возбуждено служебное расследование, … просьба не писать больше жалобы в наш адрес. Представляете?! Если бы этих «оборотней в погонах» разоблачил какой-то следователь прокуратуры, ему бы дали медаль и повышение. А простому человеку — «не пишите сюда больше»... Очень большую кампанию я, как журналист и общественный деятель-эколог провел против похищения чернозема с полей Харьковской области. Одна из статей об этом у меня вышла в прессе США в соавторстве с американским доктором экономики. Тогда на одну из жалоб жителей Песочина полиция и прокуратура ответили отпиской вроде «На поле выявлены неровности в виде ям и насыпей, но факт кражи чернозема подтвердить не удалось». Смех и грех. Говорят, что и после этой критики несколько сотрудников были уволены или переведены на менее ответственные должности.
— Были ли ваши журналистские работы замечены обществом?
— Да, у меня много наград за мою журналистскую работу, например, Диплом СБУ за серию журналистских расследований, связанных с темой безопасности государства, звание лауреата конкурса «Часопис» в номинации «Журналистские расследования», среди прочих, есть награды и от Прокуратуры Харьковской области, Полиции, ГСЧС, Союза журналистов и так далее. Мне, как автору статей и телепередач, постоянно приходило много писем от зрителей и читателей, которые были благодарны за то, что я не побоялся поднять ту или иную острую тему, осмелился покритиковать негуманные или незаконные действия правоохранителей. Но была и другая реакция: в 2005 году на мою жизнь было совершено покушение неизвестными злоумышленниками (дело до сих пор не раскрыто), после четырех дней в реанимации я несколько месяцев лечился и не мог работать. Следовательно, моя работа была замечена и другой стороной…
Журналист теряет работу
— Как вы оказались без работы?
— Совпало несколько факторов. 4 февраля прошлого года я упал, сломал руку, ребро и повредил ногу, что на долгие месяцы снизило мою конкурентоспособность на рынке труда. Тут началась война, газета, в которой я работал, перестала выходить, да еще и в дом моей мамы попала рашистская ракета, так что проживание в нем стало опасным и неудобным: там было очень холодно. А на следующий день я попал под обстрел на улице и получил контузию. Единственным выходом на тот момент была эвакуация. Слава Богу, нашлись волонтеры организации «Українські Рубежі», которые приехали за нами к маминому подъезду (мама плохо ходит), забрали нас и отвезли в прекрасный город Светловодск, где не было взрывов, существует замечательный приют для внутренне перемещенных лиц «Славутич», в котором о нас позаботились добрые люди, профессиональные психологи, мы получили медицинское обслуживание, короче, настоящее спасение. Мы м мамой остались там, я стал волонтером этого приюта, прожил там 8 счастливых месяцев, пока мама не узнала от соседей, что ее дом ремонтируют, и мы не вернулись из Светловодска в Харьков. Все было хорошо в Светловодске, но работы для меня как для журналиста там совсем не было. Поэтому я обратился в Службу занятости, с чего все и началось.
— Наверное, вас, как беженца, как пострадавшего, встретили в этой службе с сочувствием?
— Хочу сразу же подчеркнуть, что в целом жители Светловодска действительно отнеслись к нам, вынужденным переселенцам, по-доброму, с душой. Нам помогли с одеждой (а вы себе не представляете, что такое оказаться в зимней одежде в чужом городе, не понимая, выстоял твой дом или был разрушен), и с питанием, и с оформлением документов. Чиновники горисполкома Светловодска — очень внимательные и добрые люди, иногда они просто встречали меня на улице, в прямом смысле брали за руку и вели получать гуманитарную помощь, приговаривая, мол, мы знаем, вам с мамой надо... Мы видели настоящее сочувствие и в глазах местных врачей, и от простых людей, которые готовы были даже помогать деньгами, увидев наши беды. А вот в службе занятости лишь некоторые сотрудники оказались на нашей стороне. Основная же масса проявила колоссальную бессердечность. Например, один из чиновников спрашивал меня, зачем я приперся именно в Светловодск, а когда я отвечал, что от меня это не зависело, ехидно предположил, что мне здесь не понравится…
— Конфликт со службой занятости начался сразу же?
— Да. Я обратился с помощью программы «Дія» в службу занятости с просьбой найти мне работу и предоставить средства фонда страхования на случай безработицы, которые я добросовестно выплачивал этому фонду за все годы своей трудовой деятельности (а у меня больше 18 лет трудового стажа, причем до войны я всегда работал на 2-3 работах). С самого начала они попытались назначить мне помощь по безработице в размере 1 тысячи гривень «как внутренне перемещенному лицу». Действительно, у меня не было с собой бумажной трудовой книжки, хотя имелась электронная на официальном сайте Пенсионного фонда Украины, и к тому же я передал через «Дию» полную фотокопию самой трудовой книжки. Работники Светловодського горрайонного филиала Кировоградского областного центра занятости, грубо игнорируя действующее законодательство о диджитализации, отказались рассматривать эти электронные документы. Я был вынужден рискуя жизнью ехать в город Харьков, где тогда еще происходили ежедневные вражеские обстрелы и атаки, и, подвергая опасности коллег по редакции, просить их выйти на работу и выдать мне трудовую книжку, с которой я вернулся в Светловодск и в конце концов добился более-менее значимой помощи по безработице.
Параллельно с этим я активно занимался волонтёрством, мы разгружали грузовики с гуманитарной помощью, раздавали продукты тем, кто в них наиболее нуждался, помогали передвигаться больным беженцам и так далее. По приезду в этот живописный городок я подписал волонтерское соглашение о бесплатном оказании волонтерских услуг. А еще я как журналист делал фото и видеорепортажи, брал интервью у получателей международной гуманитарной помощи. Польские партнеры нашей благотворительной организации захотели выплатить нам вознаграждение за всю эту работу, по их указанию мы подписали договоры с организацией «Украинские рубежи» об оказании услуг, но какого размера будет это вознаграждение, и будет ли оно вообще, никто из нас, волонтеров, не знал, даже наоборот, мы говорили, что делаем эту работу не из-за денег, а для помощи людям. Текст Договора прислали в Светловодска из Киева где-то в конце июня, но в нем выявилось множество ошибок, даже год был указан с ошибкой: 1922, поэтому мы были вынуждены исправить эти опечатки и отправить их в Киев, второй, исправленный вариант договора был прислан где-то через неделю, но и в нем обнаружились ошибки, а затем и в третьем, окончательный вариант договора был подписан только где-то в июле. В центре занятости я сообщил, что как волонтер выполняю в лагере беженцев определенные работы, о чем имею соответствующий волонтерский договор о безоплатном их выполнении. Также я сообщил, что за какую-то часть работ мне могут заплатить деньги, а могут и не заплатить. Работники службы занятости сказали, что в случае получения какого-либо вознаграждения я должен срочно уведомить об этом их организацию. В конце июля 2022 года я получил из Киева Акт оказанных услуг, где указано, что общественная организация «Українські рубежі» при финансовой поддержке Польского фонда международного сотрудничества решила заплатить мне за 30 дней работы волонтером. Подчеркну, что волонтерскую работу я выполнял практически с первого дня пребывания в Светловодске, то есть больше трех месяцев на тот момент. В тот же день я принес полученный Акт в службу занятости, но вместо понимания я получил оскорбительное отношение, мне сообщили, что помощь будет отменена, а все выплаты придется вернуть. Я сказал, что, поскольку было много исправлений документов, не знаю, являются ли те бумаги, которые я предоставил службе занятости, действительными или нет. Тогда работники службы занятости предложили мне провести служебное расследование, чтобы выяснить, является ли договор об оказании услуг трудовым договором, какова дата его возникновения, и есть ли необходимость возвращения мною выплат страхового фонда, или нет. Я согласился на проведение такого расследования.
К сожалению, это расследование было проведено со множеством нарушений действующего законодательства. В ходе его проведения я был лишен права предоставить комиссии свои объяснения сложившейся ситуации. Подчеркну, что как безработный я добросовестно выполнял все предписания службы занятости, посещал все беседы с её специалистами, семинары, получив обращение должностных лиц о необходимости явиться в здание службы, всегда приходил вовремя, что отмечено и в журналах службы, и в электронном кабинете безработного. Во время так называемого «расследования» у меня было назначено очередное посещение службы для собеседования по трудоустройству, и должностные лица, если бы они хотели добросовестно выполнить свои обязанности, могли дождаться этой даты и выполнить расследование в полном объеме, а не завершить его формально, нарушая при этом действующую нормативную базу.
Таким образом, мои права как безработного были грубо нарушены Светловодским горрайонным филиалом Кировоградского центра занятости. Мне пришло письмо от этой организации, в котором содержались требования вернуть за 14 дней все перечисленные мне в качестве помощи по безработице средства, или оспорить это решение. В те дни у меня было много волонтерской работы, и совсем не было времени на подготовку искового заявления. Я полностью вернул все деньги центру занятости, позднее обратился с жалобой в вышестоящую инстанцию. И опять мои права как безработного были нарушены, поскольку проводить повторное расследование вместо того, которое прошло с нарушением законодательства, они отказались.
Однако этой ситуацией воспользовались работники местных прокуратуры и полиции, которые, получив бессмысленное письмо от Службы занятости, начали фиктивное расследование «преступления» — якобы мошенничества с моей стороны. Фактически незаконно составленный Акт расследования службы занятости стал основой для еще более бессмысленного полицейского «расследования», в котором нет ни логики, ни цели. При этом сотрудники полиции прибегли к откровенной лжи и преследованиям меня как действующего журналиста. Сначала они навещали меня в убежище, говоря, что они на моей стороне, а Центр занятости, мол, не получил от меня деньги и подает в полицию жалобу. Я показывал полицейским квитанцию о переводе денег, они смеялись, мол, странные люди эти работники центра занятости, напиши об этом пояснение. Я говорил, что деньги вернул, какие еще могут быть вопросы? Это было осенью, больше они меня не беспокоили в том году. Внезапно 03.01.2023 среди рождественских праздников я получил в программе «Телеграмм» на своем телефоне повестку в полицию на… 04.01.2022 года. Я позвонил по телефону отправителю, капитану полиции Юлии Кадыгроб, и заметил, что прийти год назад не могу. Тогда мне была направлена другая повестка, уже на 04.01.2023 года. Я пришел, думая, что речь снова пойдет о жалобах службы занятости. Но мне было сообщено, что против меня проведено какое-либо расследование, и меня подозревают в мошенничестве. Я сказал, что это бессмыслица, на что госпожа Кадыгроб сообщила, что от нее ничего не зависит, а все решает прокурор. Я встретился с прокурором, и спросил, не стыдно ли ему за такие сфабрикованные дела, ведь, во-первых, это именно мои права нарушены, во-вторых, никаких убытков нет, поскольку у меня фактически забрали все деньги. Он сказал, что ему это безразлично. Я сообщил правоохранителям, что у меня есть адвокат — господин Тарасенко Анатолий Владимирович — и попросил их все вопросы решать через него, как человека, осведомленного в юриспруденции. Мне известно, что между ним и представителями полиции и прокуратуры состоялись разговоры, в ходе которых он указал правоохранителям на несоответствие их действиям и законодательству и предоставил всю необходимую информацию.
В январе 2023 моя мама узнала от соседей, что в нашем подъезде идет ремонт, последствия попадания ракеты ликвидируют, и по ее инициативе мы переехали из города Светловодск обратно в Харьков, к ней домой. 21 января мне поступила очередная повестка через «Телеграмм», но я сообщил правоохранителям, что переехал и что мой адвокат готов предоставить любую информацию, а я готов участвовать в любых следственных действиях дистанционно с помощью видео-конференц-связи. связи. Правоохранители согласились, что это будет разумно в такой ситуации. Никаких попыток позвонить мне или адвокату Тарасенко А.В. больше не было. Вдруг 30.03.2023 года в дверь квартиры моей матери постучали неизвестные, назвавшиеся сотрудниками полиции. Они сообщили мне, что соседка пожилого возраста не выходит из квартиры 4 дня, и, скорее всего, скончалась. Я вышел на лестницу из квартиры, чтобы помочь стражам порядка установить судьбу соседки моей матери, ее подруги. Но вдруг это оказалось ложью, на самом деле передо мной находился сотрудник светловодской полиции, который вручил мне подозрение в совершении преступления и сразу три повестки в светловодский участок полиции — на 31 марта (т.е. на следующий день), на 3 апреля и на 6 апреля. Я подключил дистанционно адвоката Тарасенко А.В. с помощью своего мобильного телефона, таким образом он стал свидетелем и участником происходящего. Адвокат с представителем полиции Светловодска капитаном Задонным В.П. договорились о моем участии в этих следственных действиях в дистанционном варианте, адвокат передал правоохранителю номер своего телефона, а полицейский написал свой номер на повестке.
31 мая мы с адвокатом в его офисе ждали сеанса видеосвязи со Светловодском, однако никто не вызвал нас, мы звонили по указанному номеру, но он был сфальсифицирован, оператор отвечал, что такого номера не существует. То же повторилось 3 и 6 апреля. Тогда я зарегистрировался в системе Электронный суд, чтобы написать жалобу на действия следственных органов и на безосновательное преследование меня как журналиста. Каково было мое удивление, когда я увидел, что 4, 5 и 6 апреля проходили судебные заседания, на которых против меня по представлению прокуратуры принимались решения по принудительному приводу в Светловодск, даже о моем задержании и заключении под стражу! Но ни повесток в суд, ни информации об этих судебных заседаниях мне не поступало! С тех пор я почти ежедневно получаю какие-то повестки, решения суда, вызовы неизвестно куда, мы с адвокатом часами ждем у компьютеров со всеми существующими видами судебной связи — и все бесполезно, с нами никто не хочет общаться, а время идет, и возникают все новые и новые сообщения, повестки, вызовы… Фактически, это стало препятствием моей журналистской деятельности, ведь я продолжаю печатать статьи, хотя и на общественных началах!
— Волонтерство было для вас новым делом?
— Нет, фактически я занимаюсь волонтерством с того же 1992 года, когда стал членом общественной организации «Дружина охраны природы Харьковского государственного университета», позже на общественных, т.е. волонтерских основаниях я был членом совета и пресс-секретарем природоохранной организации «Печенеги», а с 2010 года являюсь заместителем председателя, председателем, координатором ОО «Зеленый Фронт».
— Получали ли вы раньше деньги за волонтерскую деятельность?
– Нет, никогда. У «Зеленого Фронта» нет даже банковского счета, это была наша принципиальная позиция, чтобы показать обществу образец эффективности волонтерской работы, когда все члены организации объединяются не ради денег или заработков, а наоборот, сами финансируют свои проекты за счет семейных бюджетов. В этом разница между украинским и, скажем, польским законодательством, поскольку в Украине волонтерство может быть только безоплатным, а в других странах допускается получение волонтерами стипендий, каких-то вознаграждений и компенсаций.
— Почему, на ваш взгляд, вас преследуют?
— Я считаю, что это месть за мои публикации, которые я делал в прошлом и продолжаю делать сейчас, направленные на защиту прав человека, законности, человечности в правоохранительных органах. Я считаю, что сфабрикованное против меня дело бессмысленно с самого начала и до конца. Есть ли у правоохранителей совесть и достоинство, чтобы преследовать человека, оказавшегося за чертой бедности из-за войны, только за то, что до войны он критиковал их работу?
